Сегодня хочется познакомить вас с Натальей Леонидовной Миловидовой, медицинской сестрой постовой (палатной) в стационаре города Пушкин. Свою должность Наталья называет чётко, без запинки. Как-то по-военному. А про жизнь рассказывает подробно и увлечённо.
– Наталья Леонидовна, откуда вы родом?
– Я – из Колпино. Живу там, и у меня там корни. У нас очень старый род, есть в Колпино даже наш фамильный дом. Сейчас он, правда, сейчас отдан под офисные помещения.
– Почему вы выбрали именно медицину?
– Моя мама всю жизнь была медсестрой. Я, конечно, ходила к ней на работу. И в семье об этом всегда говорилось.
В 1992 году, после медицинского училища, сразу пришла в 33-ю больницу в Колпино, работала медицинской сестрой в перевязочном кабинете. Потом у нас открылся кабинет офферентной терапии, там я отработала старшей сестрой. Кабинет закрыли, и я ушла в институт Турнера. Там трудилась десять лет. Сначала – просто медсестрой, потом – старшей.
– Сколько вы уже работаете в хосписе?
– Почти с самого открытия стационара в Пушкине. С осени 2022.
– А после больницы вас не пугала работа именно в хосписе?
–Меня уже ничего не пугает. Здесь, в хосписе, конечно, работа не такая, как, например, в реанимации. Упор здесь делается на уход за пациентами, а если пациент будет «уходить», то наша задача – облегчить ему страдания. Помощь таким пациентам можно оказать только в хосписе с небольшим количеством коек. Так можно уделить больше внимания тем, кому это нужно именно сейчас. В обычной больнице такого нет, там большие нагрузки на сестёр.
– То есть здесь в вашей работе не бывает неожиданностей?
– Пока не было. Но, конечно, будут. Мы должны быть готовы ко всему. «Сутки» – есть «сутки». Нужно помнить, что где лежит, если что. Куда бежать, кого позвать. Но для меня, как для человека с 30-летним стажем, это уже не так страшно.
–Раньше у вас пациенты постоянно менялись, а теперь – каждый день одни и те же. Это психологически легче или тяжелее? Вы не привязываетесь к пациентам?
– Сложно ответить. Я просто делаю свою работу. У меня есть круг обязанностей, которые я исполняю хорошо. Какой бы это не был пациент.
– Здесь вы ухаживаете за детьми без родителей?
– Да, сейчас у нас в палате интенсивной терапии дети из детского дома. На втором этаже есть ребята с родителями, которым мы тоже помогаем. Просто бывают случаи, когда одному родителю не справиться.
– А как вы налаживаете контакт с теми пациентами, которые не говорят?
– Ну у всех есть эмоции на лице. Когда пациенту нужна помощь – это сразу заметно. Боль – это одно из базовых чувств, инстинктов. Голод и боль. Поэтому если болит, ребенок или плачет, или стонет. Страдание на лице читается. А когда у них всё хорошо, они спокойны.
– А что вы делаете в выходные?
– Семья, внуки. В спортзал хожу. Мне всегда есть, чем заняться. А могу дома посидеть, повязать, если хочется.
И у меня есть задумки, чем бы я могла заниматься на пенсии. Я стараюсь развиваться в этом деле. Не скажу, что это, чтобы сбылось.
– Вы когда-нибудь хотели совсем сменить род деятельности?
– Были такие мысли. Потому, что чужую боль воспринимать очень тяжело. Мы всё равно всё пропускаем через себя, человек не может по-другому. Но пока есть силы – буду здесь работать.
